Новый роман Виктора Олеговича Пелевина – пожалуй, самая внятная его книга со времен выхода «Чапаева и Пустоты». Очень светлый, язвительный, освежающий и лиричный памфлет, набранный от имени и по поручению лисы-оборотня, которая работает в Москве элитной нимфеткой по вызову. Внешностью главная героиня, китайская лиса по имени А, очень напоминает помолодевшую Анну, пулеметчицу и суккуба (внушая, кстати, вполне объемное представление о женском идеале писателя). А восточный ход ее мыслей, занимающих добрую половину романа, разумеется, навевает воспоминания об инструктированном клинке комдива Чапаева.
Главное отличие — вместо антикварных шашек и маузеров над романом уверенно развивается нахальный рыжий лисий хвост. Посредством его гипнотической силы маленькая лиса А не только внушает клиентам порнографические фантазии, но и успешно лавирует между российскими спецслужбами, портфельными инвесторами, гуманитарными извращенцами и прочими опасными тенями, заслонившими бесконечное милосердие Будды.
Однако круче всех его, Будды, терпение испытывает сам Пелевин, вновь посвятивший множество остроумных слов тому факту, что все эти остроумные, как, впрочем, и любые другие слова на самом деле ни черта не значат. Этим тысячелетним наблюдением московско-китайская лиса неустанно делится с русским вервольфом Сашей, сильно возмужавшим выходцем из старой пелевинской новеллы «Проблема верволка в Средней полосе». Нежный подросток стал матерым ФСБ-шником, православным оборотнем в погонах, наследником заведующего подотделом очистки тов. Шарикова. Александр ловит «оффшорных котов» и волчьим воем выдаивает из земли нефть, жизненно необходимую для существования зоопарка российской государственности. Между лисой и волком начинается роман – нечто среднее между японской порнушкой в стиле аниме и алхимическим браком Запада и Востока. В итоге все должны дружно окунуться в знакомую реку Урал, которая фигурирует в романе под эвфемизмом Радужный Поток.
Как и положено при чтении хорошего постмодернистского текста, очень быстро складывается ощущение, что Пелевин – это не один писатель, а как минимум три. Первый, хрупкий филолог набоковского типа, с невероятной нежностью обращается с русскими сказочными архетипами, китайскими легендами, много и элегантно размышляет о любви и красоте.
Красота не принадлежит женщине и не является ее собственным свойством – просто в определенную пору жизни ее лицо отражает красоту, как оконное стекло – невидимое за крышами домов солнце. Поэтому нельзя сказать, что женская красота со временем увядает – просто солнце уходит дальше, и его начинают отражать окна других домов. Но солнце, как известно, вовсе не в стеклах, на которые мы смотрим. Оно в нас.
Второй Пелевин — ехидный публицист, он — как вращающийся дервиш или автоматическая пушка «Вулкан», с огромной скоростью раздает оплеухи дежурным ньюсмейкерам нашего времени. Диапазон обстрела — от партии «Единая Россия» и писателя Лукьяненко до Ахмеда Закаева, сетевых журналистов и многострадального «Юкоса».
Элита здесь делится на две ветви, которые называют «хуй сосаети» (искаженное high society – высшее общество) и «аппарат» (искаженное upper rat – верхняя крыса). «Хуй сосаети» — это бизнес-комьюнити, пресмыкающееся перед властью, способной закрыть любой бизнес в любой момент, поскольку бизнес неотделим от воровства. А «аппарат» — это власть, которая кормится откатом, получаемым с бизнеса. Выходит, что первые дают воровать вторым за то, что вторые дают воровать первым. Только подумай о людях, сумевших выстроиться в это завораживающее каре посреди чистого поля.
Третий Пелевин замер в характерном оборонительном полуприсяде мастера восточных единоборств, готовый предугадать и отразить ответную реакцию среды — еще до того, как этот всплеск воспоследует. Критики, поносящие новый роман, вдруг обнаруживают, что ругают его фразами самого Пелевина, услужливо вставленными в «Священную книгу оборотня» специально для этих целей. Отчего, понятно, разъяряются еще сильнее.
Наблюдать за этой калейдоскопической ротацией Пелевиных – сплошное удовольствие.
- И что, когда тебе дают аленький цветочек, ты из-за этого дискурса считаешь его символом дефекации и инцеста?
— Ну зачем ты так. Когда мне дают аленький цветочек, мне… Мне просто приятно.
— Слава богу, – сказал он. – А что касается современного дискурса, то его давно пора забить осиновым колом назад в ту кокаиново-амфитаминовую задницу, которая его породила
Такого энергичного обобщения я не ожидала.
— Почему?
— Чтобы не поганил наш аленький цветочек.
Да, есть еще четвертый – этот издевательски издевается над читателем, вставляет ложные цитаты и откровения, которые немедленно становятся золотинками-обманками, тупиковыми ходами в лабиринте лисьей норы. Сама Рыжая опять ушла, обернулась сексапильным зеркальным миражом, отражающим попеременно то буддийскую пустоту, то крест над ночной деревней, то накокаиненные долларовые банкноты. Последнее, впрочем, редко, и только от полной безысходности.
მატერიალი არებულია :
http://sqd.ru/books/svjashhennaja_kniga_oborotnjaგააქვთ ვინმეს წაკითხული?
რას იტყვით?
This post has been edited by Kriptex on 23 Jun 2005, 14:34
მიმაგრებული სურათი