В Южной Осетии нет войны, но нет и мирного счастья
Теперь я знаю, где живет Господь Бог. По крайней мере подножие этого места точно видела. Где-то между Северной и Южной Осетией, по дороге, рядом с селением под названием Унал есть эта вершина. Жаль, не знаю, как она зовется... Но такая в буквальном смысле заоблачная высь, такая снежная белизна и такая лучезарность уж точно достойны этого предназначения. Слишком красиво, чтобы быть просто безымянной вершиной...
Чтоб ни один грузин не вернулся
В Южную Осетию я въезжаю на скорости за двести километров в час. Лихачество тут в чести - даром чуть не каждую неделю какой-нибудь очередной таксист, а то и автобус летит с обрыва. Только здесь видела, чтобы на скорости явно за сто на узеньком деревенском мосту машина шла на обгон фуры... Да еще и на глазах улыбающегося местного гаишника. Но это потом, на обратном пути.
А пока я сижу в дорогом тонированном внедорожнике гостеприимного человека по имени Руслан. Собственно, кроме имени, о нем не знаю ничего. По дороге выясняю, что везет он нас - мурманских гостей - из добрых чувств по отношению к командиру местной военной базы, которого уважает брат Руслана. Брат «работает в милиции министром внутренних дел».
Руслан радушный хозяин и отличный гид. Вот только на скорости едва успеваешь заметить очередную достопримечательность. А жаль: дорога необычайной красоты. Военно-Грузинская дорога, по которой шел пешком великий комбинатор, перекрыта со времен восьмидневной войны, и мы едем по Транскаму.
Ловлю себя на мысли, что готова тоже - пешком, от и до, чтобы успеть рассмотреть и запомнить все вокруг. Серпантин петляет между крошечными деревеньками, примостившимися на горных склонах, вбегает под своды тоннелей и галерей. Мимо горных рек, миниатюрных водопадов, образованных горными ручьями, мимо отвесных, как стены, поросших зеленью гор. Они так близко, что кажутся неправдоподобными, как декорации. Нам навстречу несутся свечки-тополя и гортанные названия деревень: Дзуарикау, Хаталдон, Мизур... Руслан лихо объезжает то тут, то там лениво бредущих прямо по трассе коров.
- Зато они от мух и жары спасаются, - объясняет он. - Их ветром от проезжающих машин обдувает.
Не знаю, соответствует ли версия истине, но коровы тут бродят по всем дорогам и мостам. А то и просто стоят посередине, провожая глазами летящий мимо транспорт.
Справа от дороги большая стройка: каскад Зарамагских ГЭС на реке Ардон. Стройка века - ей уже более 30 лет, до конца далеко, но на регион электричества уже хватает. Не сбавляя скорости, влетаем в Рокский тоннель. Тот самый, стратегический контроль над которым дал бы грузинам шанс повернуть всю операцию августа 2008 года в свою пользу - на этом сходятся все военные эксперты.
Больше трех километров в извилистой темноте... Периодически попадаются дорожные рабочие - в тоннеле масштабный ремонт, который дает заработок половине Южной Осетии. Выскакиваем на свет - и вот она, граница. Перед въездом на заставу внушительных размеров плакат: «Ввоз на территорию РФ растительной продукции (мандарин, чай, лавровый лист) выращенной в республике Грузия запрещен!» (грамматика и пунктуация оригинала сохранены. - прим. авт.).
Контроль жесткий, в багажнике одной из машин перед нами нашелся какой-то фрукт, «контрабандисту» пришлось долго объяснять его происхождение. Правда, он не ввозил в РФ, а вывозил, но... В Южной Осетии все грузинское, конечно, тоже под запретом. Исключая то, что выросло в грузинских садах на ее территории. А сады эти плодоносят до сих пор, несмотря на то, что грузин здесь нет уже три года.
Грузинские села... Их по дороге в Цхинвал много. Все - мертвые. Кехви, Курта, Ачабети, Тамарашени, Эредви, Ванати, Авневи... Полуразрушенные дома основательной постройки. По наивности предполагаю, что это следы войны.
- Нет, это уже после войны, - разъясняет Руслан под звуки «Бэд бойз блю» из автомагнитолы. - Это мы, осетины, сделали, чтобы ни один грузин не вернулся сюда.
Если бы не завязли в Цхинвале...
Словно в подтверждение этих слов за поворотом показывается бульдозер, деловито равняющий с землей то, что некогда было домом. В этой деревеньке целой осталась лишь часовня - ее христиане-осетины не тронули. Пожалуй, вдобавок к самой варварской сущности войны у этого кровопролития, основанного на вековой ненависти, еще одна дурная сторона - это была война между людьми одной веры...
Война здесь читается не столько на земле, сколько в душах. Она не окончена - это точно. На просьбу остановиться и сделать фото, наш доброжелательный гид отвечает отказом:
- Зачем тебе? Получится, что мы дурно сделали, разрушили их деревни... Лучше потом снимешь осетинские дома, которые пострадали от войны.
Руслан тоже воевал добровольцем. Вспоминает, что люди, готовые защищать Цхинвал, в одночасье пришли из всех республик российского Кавказа. Кто со своим оружием, кто вооружился уже на месте. В основном стояли в Джаве - селении, где сейчас достраивают базу российские военные. Идти вперед, на Цхинвал, не было смысла: ополченцы с автоматами не могли противостоять артиллерии и авиации, для них война была безнадежной.
- У грузин точки были пристреляны не просто так, они информацию о наших перемещениях получали со спутника, - говорит Руслан. - Что мы могли против них сделать?
- Если бы грузины не завязли в Цхинвале, а обошли его и сразу вышли к тоннелю, все бы могло обернуться иначе, - скажет мне потом полковник Сергей Максимов, замполит российской базы, прошедший обе чеченские кампании и проведший в Осетии весь тот черный август. - Они воевали грамотно, были подготовлены и вдруг ввязались в бои в городской черте... Если бы не эта их ошибка, никто не предсказал бы исхода войны. Вы сравните даже потери в авиации наши и грузинские.
Оккупанты или спасители?
И правда, Россия тогда потеряла восемь самолетов. Грузины - вдвое меньше. В этой войне было все как всегда - срочники на передовой, забытые миротворцы, потерянные летчики, родственники которых до сих пор не могут добиться правды о судьбе своих мужчин. Спрашиваю, как разоружались добровольцы после окончания боевых действий. Руслан уклончиво отвечает:
- Кто-то сдал оружие, а некоторые... Под знаком войны тогда вооружились разные люди. Некоторые потом тихо ушли куда-то. Северный Кавказ рядом.
Чем южнее, тем скуднее и запыленнее деревни и тем больше знаменитых осетинских башен. Это и крепости, и средневековое жилье, и склепы - всего в Осетии их около трехсот. К ним буднично лепятся домики, сады-огороды. Чуть ближе к Цхинвалу в низине руины санатория, а рядом аршинная надпись, выложенная прямо на склоне - «Спасибо, Россия». Она появилась сразу после войны.
Россия, Никарагуа, Науру и Венесуэла - четыре страны мира признают независимость Цхинвала. Отношение мирового сообщества к этому резко критическое. Не так давно появилась скандальная резолюция сената США, признающая наши действия агрессией против Грузии. А в самой Осетии на повестке дня референдум о присоединении к России. Его инициирует нынешний президент Кокойты, озабоченный стремительным падением собственного рейтинга накануне выборов. Если референдум состоится, его исход нетрудно предугадать, и для России он станет новой головной болью.
Впрочем, и теперь 90 процентов жителей здесь имеют российские паспорта, получают российскую пенсию, да и сам бюджет республики пополняется нами. С 2008 года Россия, по официальным заявлениям первых лиц, вложила сюда 30 миллиардов рублей. Учитывая, что население здесь составляет не более 25 тысяч человек. На эти деньги содержится республиканская армия - 1250 человек, милиция, КГБ, МЧС...
При этом российский контингент значительно превышает по численности вместе взятые местные силовые структуры. К пришлым отношение неоднозначное. «Спасибо, Россия» можно увидеть не только на въезде в Цхинвал, но и на заборах и стенах домов. Но порой от молодежи можно услышать и словечко «оккупанты».
- Вы пришли нам на помощь, вы сделали для нас все! Спасибо просто за то, что вы русские, - проникновенно и взволнованно будет говорить Руслан на дружеском ужине перед нашим отъездом. При этом он же предупредит меня, что по городу в одиночестве лучше не ходить, ведь на местную я не похожа.
Да и наши офицеры потом признаются, что без лишней надобности в Цхинвал не выходят. И посетуют: в магазине местному хлеб продадут за 20 рублей, русскому - за 40, а русскому военному - за 200. И то правда - ценников в местных лавках не встретишь, хозяева ставят цену «на глаз». Не знаю, с кого как, а с меня брали недешево. С этой избирательностью соседствует чисто южное гостеприимство. Таксист, отвозивший меня на вокзал, сам нашел мне человека, согласившегося доставить ночью во Владикавказ, сам договорился о смешной цене - 350 рублей против полутора тысяч, которые хотели взять с меня - русской. На вопрос, зачем это делает, ответил просто: я тебя везу - значит, за тебя отвечаю, ты гостья.
А счастья все нет
Гостей тут принимать умеют. Осетинские пироги с картошкой, местным сыром и, самый вкусный, со свекольной ботвой, сувели, - особо приготовленная местная трава, шашлык, вино... Заботливые хозяева, богатый стол, душевный разговор - на время дружеского обеда забываются споры и сомнения. И это удивительно мудрый обычай.
При всей душевной широте Цхинвал живет бедно. Безработица в республике повальная. Раньше регион жил торговлей, но как только границу с Грузией закрыли, все закончилось. Единственный заработок - работы в Рокском тоннеле да восстановление Цхинвала. Столица и впрямь вся перерыта. Воду здесь дают разве что по ночам, и то на пару часов, в остальное время водопровод ремонтируется. Копают везде.
Прокладывая магистральные трубы, где-то попутно отрезают частные дома от воды - потом приходится все начинать заново. Говорят, в городе не сохранилось схем коммуникаций, поэтому копают наугад. Ну, и как водится, закапывают в землю миллионы. Пока построено немногим более десятой части из намеченного по плану восстановления Южной Осетии. При использовании самых дешевых материалов и технологий типовой дом площадью 125 «квадратов» тут обходится, как кирпичный коттедж в Подмосковье в элитном поселке.
Ресторанов и кафе в городе и на дорогах республики много. Есть необычные, например, по дороге на Джаву заведение возникло рядом с достопримечательностью - сбитым грузинским самолетом. В Цхинвале ресторанчики посещают в основном русские, у которых есть деньги. С деньгами, впрочем, туго: с февраля военные перестали получать командировочные, положенные за пределами России. То есть формально Южная Осетия еще не наша страна, но зарплаты люди в погонах получают, как будто находятся где-нибудь в Ростове. Командир базы, полковник с тридцатилетним стажем, зарабатывает 33 тысячи рублей в месяц. Лейтенант - 14 тысяч. Боец-контрактник - 12 тысяч. Чтобы получить деньги, нужно ехать во Владикавказ: в республике нет ни одного банкомата, а зарплата приходит на карточки, на руки не выдают даже по требованию.
Раньше за границей можно было служить вместе с семьями, но два года назад пришла директива Генштаба - и всех гражданских вывезли в Россию за 24 часа. Теперь семью можно перевезти на базу, только если удастся жену устроить в армию. Вот и ходят по плацу на утреннем разводе целые взводы женского населения. Тем, кому не повезло, и места на базе жене не нашлось, приходится мечтать о краткосрочном отпуске для свидания с семьей. Полковник Максимов, например, своих не видел уже три месяца. Через год собирается переводиться на соседнюю базу в Абхазию, больше трех лет офицеры здесь не служат - ротация.
Праздники офицеры отмечают вместе. В какой-нибудь из городских кафешек они подолгу пьют за Россию и говорят о ней же... Здесь поневоле вспоминается купринский «Поединок» - такая безысходность в глазах этих видавших виды служак.
Ночью на Цхинвал не сходит прохлада: в августе здесь круглые сутки адово пекло. Запыленная зелень, кажется, не дает кислорода. Над головой, как навес, склоняются виноградные лозы и ветки, усыпанные спелыми грушами. В просветах между листвой виднеется такое высоченное и такое синее, бархатное, усыпанное звездами небо, что дух захватывает.
Первозданность и величие Кавказа особенно чувствуется ночью, когда утихает людская суета. И тогда особенно хорошо идти по неосвещенным узким улочкам, застроенным двухэтажными домиками с высокими воротами, и стенами, еще щербатыми от пуль... За эту небогатую землю пролито слишком много крови, а мирного счастья все нет. Впереди, осенью, Цхинвал ждет голосование. Люди сделают нелегкий выбор. Что они получат взамен, пока не знает никто.
Татьяна Брицкая
Источник: mvestnik.ru
· 
Мелочь, но приятно LIX, მაინც მოგინელებთ :D
