ვადიმ ლეიბოვსკის წერილია, საკმაოდ ცნობილი ჟურნალისტი და მწერალია
2003 ში გამოქვეყნდა სპორტ-ექსპერში, და წერს რომ 1987 წელს პირადად მომიყვა პაიჭაძეო
К тому времени Соломон Пайчадзе уже два года находился под арестом. Во второй раз в жизни - впервые он побывал в тюрьме еще в 1905 году. Когда в Поти началась массовая забастовка, портовая администрация обратилась за помощью к военным. В порт вошел военный крейсер, с него начали высаживаться вооруженные солдаты. В этот момент на трап вошел Соломон Пайчадзе, которому удалось остановить десант. "И вы, и мы - дети рабочих!" - сказал он солдатам. Подавление забастовки не состоялось, но Соломона арестовали и месяц продержали в тюрьме.
ПАЙЧАДЗЕ И БЕРИЯ
И вот спустя почти 30 лет отец был снова арестован. Было ли известно в НКВД о его поступке на трапе крейсера - сведений об этом у нас нет. Но дело не в этом, а в непримиримом характере Пайчадзе-старшего: это человеческое свойство если уж есть, то навсегда. Таким людям живется непросто, они всегда в группе риска.
"Отца чуть не освободили в сорок первом, перед самой войной, - рассказывал мне Борис Соломонович. - Он прислал из Котласа телеграмму с просьбой выслать ему деньги на дорогу домой. Мы выслали, но тут началась война, и отец не вернулся, его оставили в лагере. Простить себе не могу, что, когда меня в 1936 году вызвал Берия, я так и не решился сказать ему об отце. В сорок втором, находясь в Москве, позвонил в аппарат Берия и попросил связать меня с ним. Хотя товарищи мои предостерегали: "Не делай этого, все может плохо кончиться". Но я позвонил. Меня соединили с Берия, я попросил принять меня. Он принял, и я сказал, что у меня один вопрос - о судьбе отца. "Сейчас выясню", - ответил Берия. И вышел из кабинета. Потом вернулся и произнес: "Мне очень жаль, но твой отец умер... Где же ты был раньше, Борис?"
წყარო -
http://www.sport-express.ru/newspaper/2003-10-03/13_1/რუს-აფხაზი პროზაიკოსის ფაზილ ისკანდერის მოგონებები უფრო მგონა სიაფანდი, თითქმის იგივე თემაზეა, მაგრამ ძალიან საეჭვო დეტალები აქვს აღწერილი
ამტკიცებს რომ ბერიას პაიჭაძის დაჭერა სურდაო
А потом был только один великий футболист — Борис Пайчадзе. Борис Пайчадзе — это эпоха!
Берия его тоже хотел арестовать. Его тоже ревновал к славе. Но упустил момент. Решил: все-таки грузин, пусть еще побегает. А тут Сталин увидел игру Пайчадзе, и он ему понравился. И теперь брать его стало опасно. А вдруг Сталин спросит: «Куда делся Борис Пайчадзе?» И тогда Берия решил: лучше я это черное дело сделаю руками самого Сталина. И он пришел к Сталину и сказал: «Хочу взять Бориса Пайчадзе! Лишнее болтает».
Сталин так поднял голову, затянулся трубкой и говорит: «Хорошо, Лаврентий, забирай Пайчадзе. Но при одном условии». — «Какое условие, товарищ Сталин?» — «Ты, Лаврентий, будешь играть вместо него. Согласен?»
А как он будет играть, когда у него пузо такое.
— Ха! Ха! Ха! Ха! — развеселились старики доброму остроумию вождя.
Не смеялись только Михаил Аркадьевич и Тимур Асланович. Первый сумрачно нахохлился, а второй сверкал ироническими глазками в сторону рассказчика.
— Борис Пайчадзе — это эпоха. Однажды он здесь играл. Самый красивый гол, что я видел, он забил. Финт — обводит бека! Финт — хавбека! Финт — еще одного хавбека! И со штрафной режет в правый угол! Удар! И сам как ракета вылетает вперед! Зачем? Мы вскочили на трибунах!
Оказывается, во время удара он пальцем ноги почувствовал двухсантиметровую ошибку и понял, что мяч попадет в перекладину! Вот почему он вырвался! Отскок! И он его головой в девятку! Трибуны взорвались! Это какие гениальные мозги надо иметь, какой гениальный палец ноги надо иметь, чтоб в долю секунды всё сообразить!
— Хо! Хо! Хо! Хо! — потрясенные как мозговой, так и телесной гениальностью Бориса Пайчадзе, восторженно захохокали старики.
— Теперь другой случай, — продолжал рассказчик, довольный успехом первого, — 1950 год. Август. Вот такая же погода была, как сейчас. Он здесь играл. В перерыве футболисты на углу стадиона пьют лимонад. Там лавка стояла. Одним окном выходила на стадион. Неужели не помните?
— Как не помним? Там Мисроп торговал! Кто не помнит Мисропа? радостно загалдели старики, вспоминая толстого Мисропа.
— И вот все футболисты пьют лимонад. И Пайчадзе пьет лимонад. Но как пьет.
Рассказчик цапнул со стола бутылку с остатками боржома, выплеск в сторону, строго запрокинул голову и совершенно вертикально поставил над запрокинутым лицом бутылку, приблизив горлышко ко рту. Однако из высшего целомудрия перед воспоминаниями о Пайчадзе, не прикасаясь и показывая всем, что не прикасается губами к горлышку бутылки, замер. Как бы с абсолютной физической точностью повторив сцену утоления жажды великого футболиста, он каким-то образом одновременно внушал, что всё это только игра, тень, подобие той подлинной картины.
— Как будто небо пил через бутылку, так Пайчадзе пил лимонад! воскликнул он и с легким презрением поставил бутылку на стол, давая ей знать, что она случайно и только на миг сыграла великую роль, но теперь возвращена к своей жалкой будничности.
— Хо! Хо! Хо! Хо! — как бы все поняв, очнулись старики.
— Я тогда уже не играл, — продолжал рассказчик, всматриваясь в далекую сцену, — но еще молодой был. Дерзкий! И я пошел прямо на Пайчадзе, положил ему руку на плечо и сказал: «Дорогой Борис, играй еще сто лет на радость Советскому Союзу!»
— А он что? — не удержался Глухарь.
— Вот так оторвал бутылку от губ, — сказал бывший футболист и плавным движением руки, отводящим бутылку, подчеркнул спокойствие и пристойность движения, — улыбнулся мне и сказал: «Здравствуй, Жора Гургенидзе».
Я с ума сошел! Неужели розыгрыш, и ему подсказали мое имя? Но как это могло быть? Я же самовольно подошел, никого не предупреждал!
«Откуда вы знаете мое имя?!»
Он ничего не ответил. Снова поднял голову и пьет лимонад. Я с ума схожу, а он пьет лимонад. Наконец допил, посмотрел на меня и тихо говорит: «1938 год. Я тогда совсем пацаном был. Приехали с дядей в Мухус и пошли на стадион. Играют „Мухус“ — „Армавир“. Счет один — один. До конца матча две минуты. Корнер у ворот „Армавира“. Какой-то игрок подает. Удар! И он с корнера завинчивает мяч в сетку! Трибуны вскочили: „Браво, браво, Жора Гургенидзе! Вот тогда я впервые услышал твое имя“».
«Дорогой Борис, — говорю, — это был мой звездный час. Спасибо, я о встрече с тобой буду рассказывать детям, внукам и правнукам!»
«Это тебе, — говорит, — спасибо. Именно в тот час я решил стать футболистом». Вот такая встреча была у меня с Борисом Пайчадзе.
წყარო
http://www.loveread.ec/read_book.php?id=4863&p=84ბორის პაიჭაძის შვილს მეც ვიცნობ, ადრე მეხმარებოდა რაღაც თემებში, თუმცა თვითონაც უთქვამს რომ ბევრი დეტალი არ ვიცი პატარა ვიყავიო
· 
ძველებური მუღამები, ’ საჯაროში გადაღებული 12-იანი კოდაკით
