ცხინვალის რეგიონი კონფლიქტი

კრემლის ნარატივს რომ არ იმეორებს ეს მისი ეროვნების გამო იქნება. საინტერესოა რა ჯიშის კაცია რომანი

ე.წ. სამხრეთ ოსეთის რესპუბლიკის გამოცხადების 35 წლისთავთან დაკავშირებით ოკუპირებულ ცხინვალის რეგიონს ნიკარაგუის დელეგაციაც ესტუმრა. დელეგაციის ხელმძღვანელია ნიკარაგუის საგარეო საქმეთა მინისტრი ვალდრაკ უიტაკერი.
რუსეთის გარდა "სამხრეთ ოსეთის რესპუბლიკის" დამოუკიდებლობას აღიარებენ ნიკარაგუა, ვენესუელა, სირია და ნაურუ.

შუაში რო კვადტატთავიანია ეგ ოსია თუ ნიკარაგუელი?

წესიერი ადგილი არ აქვთ რომ იმასთან გადაიღონ სურათი?
ეგ გარემონტებულ ჩეხურის ოროთახიანში რო ყავთ შეყვანილი

https://www.facebook.com/share/v/1FURGeEsQ3/

Идеология грузинского национализма сохраняется.

В эти дни жители Южной Осетии отмечают очередную годовщину событий 23 ноября 1989 года, вспоминая предысторию переломного момента, послужившего решающим импульсом к созданию собственной государственности. Обсуждение указанной тематики среди общественности и экспертных кругов республики позволило затронуть ряд ключевых аспектов, имеющих прямое отношение не только к вопросам сохранения исторической памяти, но и к выстраиванию основных контуров идеологии современного югоосетинского государства. В числе прозвучавших тезисов – акцент на ситуацию в грузинском политикуме, где можно отчетливо проследить рецидивы политики Звиада Гамсахурдия.
Идеологическая преемственность
Регулярные публичные выходки грузинских националистов, а также устойчивые националистические настроения в грузинском обществе, фиксируемые соцопросами, показывают – ожидания быстрой трансформации политического сознания в соседней стране не имеют под собой реальных оснований. Истоки этой ментальности лежат гораздо глубже, чем влияние западных политических технологий и внешних акторов. Их фундамент был заложен в период существования Демократической Республики Грузия (ДРГ) в 1918–1921 годах, когда меньшевистское руководство сформировало идеологическую конструкцию, определившую политическую идентичность Грузии на столетие вперёд.
Созданная при поддержке Германии, а затем получившая патронат Великобритании, ДРГ с первых дней позиционировала себя как антироссийский проект и одновременно как инструмент давления на соседние народы.
Именно в этот период Грузия осуществляла карательные экспедиции против осетин и абхазов, проводила вооружённые операции на территориях России, Армении, Азербайджана. Грузинская пресса и политические лидеры активно дегуманизировали осетин, называя их «разбойниками», «анархистами», «врагами республики». Эти пропагандистские конструкции использовались для оправдания депортаций и геноцида. Так формировался идеологический архетип, который впоследствии был возрождён в конце XX века и стал основой современного политического дискурса Грузии.
Наследие бесноватого Звиада
После распада СССР Грузия фактически восстановила идеологию ДРГ, героизировав её деятелей и воспроизводя их риторику. Звиад Гамсахурдия, первый президент постсоветской Грузии, практически дословно повторял ключевые тезисы меньшевистского периода – отрицание существования Южной Осетии, обвинения осетин в «службе Кремлю», требования «выгнать негрузин», утверждения о «неправильности» самой демографической структуры страны. И хотя «Грузинская мечта», находящаяся у руля в Тбилиси, демонстративно отмежёвывается от радикалов, по ключевым вопросам она сохраняет националистический фундамент, формируя устойчивый идеологический консенсус. У ведущих деятелей «ГМ» в публичной риторике в ходу те же мифы о «советской оккупации», ссылки на «исторические решения Звиада Гамсахурдия» и отрицание факта существования Южной Осетии как политической реальности.
Социологические исследования показывают, что большая часть населения Грузии поддерживает реваншистские и антироссийские платформы. К примеру, по данным опросов, более 84 % жителей Грузии выступили категорически против каких-либо извинений перед осетинами за агрессию. Националистическая риторика остаётся социально допустимой, а в социальных сетях доминирующей. В таких условиях любые попытки диалога неизбежно наталкиваются на сопротивление политически активных националистических групп, которые воспринимают современную Грузию как прямого наследника идеологии ДРГ.
Возвращение к риторике Гамсахурдия
Указанные моменты вновь ярко проявились в ходе принятия решения об упразднении «временной администрации Южной Осетии». Представители грузинского истеблишмента фактически воспроизвели риторику Гамсахурдия.
В их заявлениях прозвучали прямые требования отказаться от термина «Южная Осетия», ссылки на решения начала 1990-х годов, утверждения о «предательстве» тех, кто использовал этот термин в политическом процессе.
Одним из наиболее показательных выступлений стал комментарий председателя комиссии по образованию и культуре закоргана Грузии Беки Одишария. Он заявил буквально следующее: «Парламент и правительство Грузии приняли историческое решение об упразднении Юго-Осетинской автономной области. Верю, что это важный и необходимый шаг к осуществлению заветной мечты каждого гражданина Грузии».
Продолжая тему политического наследия начала 1990-х, он подчеркнул, что «та справедливая реальность, которую оставила нам власть из национально-освободитель-ного движения Грузии, была перевернута и вновь создана правительством Саакашвили, под названием, не имеющим никакой связи с историей – чисто большевистским наименованием «Южная Осетия». Одишария также добавил, что принятые парламентом и правительством Грузии меры позволяют «вновь утвердить, теперь на прочной основе, историческое решение Звиада Гамсахурдия и Мераба Костава – ликвидировать оккупационную юридическую форму СССР и «Нацдвижения» – Юго-Осетинскую автономную область».
Распределение акцентов между историческим наследием и текущими политическими целями проявилось и в высказываниях председателя парламента Шалвы Папуашвили, который занял наиболее жёсткую позицию в вопросе терминологии. По его словам, «термин «Южная Осетия» не должен существовать».
Мэр Тбилиси Каха Каладзе, по совместительству один из лидеров «Грузинской мечты», высказался в том же ключе. «Южной Осетии не существует, есть Самачабло, оно было неотъемлемой частью Грузии. Сегодня, к сожалению, она временно оккупирована Россией», – заявил он.
Свою позицию обозначил и премьер-министр Ираклий Кобахидзе, который также выступил против использования термина «Южная Осетия».
Суммарно эти заявления демонстрируют консенсус в грузинском политическом истеблишменте относительно идеологической преемственности с линией Звиада Гамсахурдия. Подчёркивание «историчности» его решений, обращение к политическому наследию конца 1980-х годов и отказ от признания любых форм осетинской субъектности по факту возвращает в официальный дискурс Грузии ключевые элементы риторики, приведшей к конфликту. В Южной Осетии подобные заявления рассматриваются весьма негативно, поскольку именно такая идеологическая установка в свое время привела к агрессии и геноциду.
Информационная война
Грузия последовательно выстраивает политическую стратегию, в которой история агрессии против Южной Осетии сводится к схеме «имперской политики России». В рамках данной линии замалчиваются такие вопиющие факты, как отмена автономии Юж-ной Осетии, призывы Гамсахурдия ограничивать рождаемость нетитульных народов и его поход на Цхинвал 23 ноября 1989 года, этнические чистки, блокада Южной Осетии и вооружённое вторжение. Эта линия направлена на попытку сформировать образ «потерянной территории», которую необходимо «вернуть».
Одновременно Грузия активно развивает программы идеологического воспитания молодёжи. В республике функционируют военизированные молодежные организации, культ героев меньшевистского периода. Молодежный легион имени генерала Мазниашвили – лишь один пример этой системной работы.
В Южной Осетии напротив существует потребность в структурированной государственной идеологии, ориентированной на молодёжь. Увековечение памяти лидеров и героев национально-освобо-дительного движения должно стать частью образовательной, а также информационной политики. С учетом сохраняющихся угроз, Южной Осетии требуется разработка и реализация долгосрочной программы воспитания национального самосознания.
Кроме того, ощущается острая необходимость в противодействии попыткам переписывания истории и замалчивания фактов преступлений против осетинского народа.
Исторические уроки ноября 1989 года касаются не только аспектов исторической памяти. Они и сегодня остаются стратегическим ориентиром югоосетинского общества, платформой ее консолидации. Совместная работа государства и общества позволит закрепить эти уроки в политической практике и обеспечить устойчивое будущее республики.
Коста ТЕДЕЕВ,
газета "Южная Осетия"